21世纪中期俄罗斯经济能否增长，俄文

И. БАШМАКОВ, кандидат экономических наук, исполнительный директор Центра по эффективному использованию энергии (ЦЭНЭФ), лауреат Нобелевской премии мира 2007 г. в составе Межправительственной группы экспертов по изучению климата (МГЭИК) БУДЕТ ЛИ ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ В РОССИИ В СЕРЕДИНЕ XXI ВЕКА? Abstract Discussions on Russian modernization paths state that conservation of present institutions along with present development model based on raw materials export fail to provide high economic growth rates. This article specifies this statement by expanding analysis horizon to 2050. Model runs illustrate that in 30’es and 40’es loss of Russian economy ability to expand or even transition to the “shagreen leather” economy (model of constantly declining GDP with oil production reduction) may be a painful punishment for modernization failure in 10’es. Analysis shows that without effective modernization resulting in enhancing of all production factors productivity Russia would have no economic growth in the middle of the XXIst century. В дискуссии о путях модернизации России утверждается, что при сохранении нынешних институтов и параметров экспортно-сырьевой модели развития высокие темпы экономического роста поддерживать не удастся. Проведенный в статье анализ уточняет этот вывод за счет расширения горизонта анализа до 2050 года. Расчеты на моделях показали, что платой за неуспешную модернизацию в «десятых» годах может стать потеря способности экономики к расширенному воспроизводству в «сороковых», а возможно, уже в «тридцатых». Более того при заметном снижении добычи нефти возможен болезненный переход к экономике «шагреневой кожи» - модели с устойчиво сужающимся ВВП при заметном снижении добычи нефти. Анализ показал, что без эффективной модернизации и повышения производительности всех факторов производства в середине XXI в. в России экономического роста не будет! Связь энергетической и экономической безопасности В декабре 2010 г. под председательством Президента Российской Федерации состоялось заседание Совета безопасности РФ, тема которого была сформулирована так: «О состоянии и мерах по обеспечению энергетической безопасности Российской Федерации». Правительству России было поручено разработать проект Доктрины энергетической безопасности РФ с учетом положений Стратегии национальной безопасности до 2020 г. Понятие энергетической безопасности существенно эволюционировало с середины 1970-х годов, когда эта концепция зародилась. Международное 2 энергетическое агентство (МЭА), созданное в 1977 г. как институт обеспечения энергетической безопасности стран ОЭСР, определяет его как «бесперебойную физическую и экономическую доступность энергии с учетом экологических ограничений»1. Практически все страны – импортеры энергетических ресурсов выстраивают свою энергетическую политику в пространстве этих трех координат. МЭА различает кратко- и долгосрочную энергетическую безопасность, трактуя первую как надежность поставок, а вторую – как необходимость сбалансировать параметры развития энергетики и экономического роста при минимизации расходов на энергоснабжение и сокращении негативного воздействия на окружающую среду. На заседании Совета безопасности президент Д. А. Медведев определил энергетическую безопасность в долгосрочном плане как «гарантию суверенного развития страны, прямо влияющую на решение социально- экономических задач, конкурентоспособность России на глобальных рынках и рост ее международного авторитета»2. Краткосрочная энергетическая безопасность характеризуется надежностью и живучестью систем энергоснабжения (по отношению к природным катаклизмам, террористическим атакам и техногенным авариям). В английском языке это ближе понятию “energy safety” (данный аспект энергетической безопасности мы не рассматриваем). Английский термин “energy security” чаще означает устойчивость экономического роста на фоне нехватки энергетических ресурсов, 1 www.iea.org/subjectqueries/keyresult.asp?KEYWORD_ID=4103. Нет общепринятого понятия «энергетическая безопасность». Оно трактуется в терминах надежности и живучести систем (см.: Brown M. H., Rewey C., Gagliano T. Energy Security / National Conference of State Legislatures. Apr. 2003. Denver, Col.) и в терминах устойчивости экономического роста. Оно может трактоваться по-разному для стран-импортеров и стран – экспортеров энергии. См., например: The New Energy Security Paradigm / World Economic Forum in partnership with Cambridge Energy Research Associates. Spring 2006; Alhajji A. F. What Is Energy Security? Definitions and Concepts // Middle East Economic Survey. 2007. Vol. L, No 45. Nov. 5. 2 КоммерсантЪ. 2010. 12 дек. 3 обусловленной ограниченностью их запасов или возможностей использовать ресурсы по политическим, экономическим и экологическим причинам3. В ходе эволюции концепции энергетической безопасности на смену постулату о зависимости от поставщиков пришло положение о взаимной зависимости поставщиков и потребителей4. Для стран – экспортеров энергоресурсов важным аспектом энергетической безопасности выступает устойчивость потока доходов от их экспорта. В этом плане энергетическая безопасность тесно связана с экономической и национальной безопасностью. Данный аспект и рассматривается в нашей статье. Здесь возникает несколько вопросов. Почему разработка Доктрины энергетической безопасности РФ неожиданно приобрела такую актуальность после принятия в конце 2009 г. Энергетической стратегии России на период до 2030 г., параметры которой не давали оснований для особой озабоченности? Возможно, дело в том, что нефтяная отрасль активно стремится получить дополнительные налоговые льготы; кроме того, в последнее время появились довольно пессимистичные прогнозы динамики добычи нефти до 2030 г.?5 Если, согласно прогнозу PricewaterhouseCoopers (PwC), ВВП России в 2007–2050 гг. вырастет в 2,9 раза6, то будет ли у нашей страны достаточно энергетических ресурсов, чтобы обеспечить ими как своих, так и внешних потребителей? Насколько устойчивым окажется экономический рост, если он вообще сохранится, при снижении роли нефтегазового сектора в экономике? 3 Из-за сложности понятия «энергетическая безопасность» используемый Торговой палатой США сводный индекс энергетической безопасности включает 37 частных индексов (см.: www.energyxxi.org). 4 См.: Сечин И. Нефтегазовая геополитика и угрозы энергетической безопасности // Тарифное регулирование и экспертиза. 2010. № 4; Yergin D. Energy Security and Markets / J. H. Kalicki, D. L. Goldwyn (eds.) // Energy and Security: Toward a New Foreign Policy Strategy. Woodrow Wilson Press, John Hopkins University Press, 2005. 5 См. анализ проекта Генсхемы развития нефтяной отрасли в: Когтев Ю., Лыхин М., Тимакова Н. Не идут в разведку // КоммерсантЪ. Business Guide. 2010. 1 дек. 6 The World in 2050. Beyond the BRICs: A Broader Look at Emerging Market Growth Perspectives / PricewaterhouseCoopers LLP, 2008. 4 Отличается ли существенно картина энергетического и экономического будущего страны при анализе на перспективу до 2020–2030 гг. и на горизонте до 2050 г.? Можно ли дать не только качественные, но и – пусть весьма приблизительные – количественные характеристики рисков для энергетической и экономической безопасности? Каковы основные направления политики по их снижению? В данной работе мы понимаем под экономической безопасностью совокупность условий, обеспечивающих динамичный и устойчивый рост удовлетворения экономических потребностей и повышения качества жизни, приводящий к сокращению разрыва в уровне экономического развития со странами-лидерами. В этом определении мы намеренно не используем термин «экономический рост» по причинам, которые объясним ниже. Понятия энергетической и экономической безопасности связаны во всех странах, особенно в России как крупном экспортере энергоресурсов. Согласно оценкам автора, в 2008 г. на нефтегазовый сектор пришлось 23,5% ВВП, в 2009 г. – 18,9, в 2010 г. – 22,9%. По оценкам Е. Гурвича, в 2008 г. доля нефтегазового сектора в ВВП равнялась 21%. При этом нефтегазовая рента составляла в последние годы 12–16% ВВП, или 2/3 добавленной в этом секторе стоимости, а с учетом скрытой ренты (при спорности отдельных положений методики ее определения в указанной работе) – 21–28% ВВП7. Доля рентных доходов равна 1/4 суммарных доходов консолидированного бюджета и 44% доходов федерального бюджета (при низком уровне изъятия природной ренты в газовой промышленности). В 2009 г. на долю углеводородов пришлось 63% всего товарного экспорта. Основная часть рентных платежей (как от природной, так и от монопольной ренты) поступает от экспорта сырой нефти, нефтепродуктов и газа, поэтому российская экономика в значительной степени живет на «чужие деньги», а не на «деньги, заработанные дома». Вот почему ее расширенное 7 Гурвич Е. Нефтегазовая рента в российской экономике // Вопросы экономики. 2010. № 1. 5 воспроизводство имеет существенные особенности8. Российский нефтегазовый сектор лишь ограниченно интегрирован в национальную экономику через систему горизонтальных связей с другими отраслями (помимо валютно- финансовой сферы)9. В дополнение к уже проявившейся низкой устойчивости экономического роста к снижению цен на нефть и газ (сжатию ренты) формируется новая угроза – сокращение потенциала физического экспорта углеводородов за счет стабилизации или падения добычи при росте их внутреннего потребления. Инструменты и горизонт анализа Анализ воздействия ситуации в нефтегазовом секторе на динамику экономического роста России проведен на модели RUS-DVA-2050. Эта двухсекторная модель делит экономику на нефтегазовый сектор (добыча, переработка, транспортировка и продажа сырой нефти, нефтепродуктов и природного газа) и ненефтегазовый (прочая экономика). В нефтегазовом секторе выделено три продукта: сырая нефть, нефтепродукты и природный газ. Ненефтегазовый сектор производит один продукт. Таким образом, в модели производится четыре продукта. В ней есть блоки производства ВВП, совокупного спроса, платежного баланса, консолидированного бюджета и цен. Модель имеет годовой шаг и горизонт прогноза до 2050 г. Ее параметры оценены на основе динамических рядов за 1995–2009 гг. Для оценки внутреннего потребления энергоресурсов используется модель ENERGYBAL-GEM-205010. Она основана на концепции единого топливно-энергетического баланса страны11. Модель имитационная, имеет годовой шаг и охватывает горизонт в 8 См.: Башмаков И. Ненефтегазовый ВВП как индикатор динамики российской экономики // Вопросы экономики. 2006. № 5. 9 Григорьев Л., Крюков В. Мировая энергетика на перекрестке дорог: какой путь выбрать России? // Вопросы экономики. 2009. № 12. 10 Подробнее см.: Башмаков И. Низкоуглеродная Россия: перспективы после кризиса // Вопросы экономики. 2009. № 10; Башмаков И. А. Низкоуглеродная Россия: 2050 год / ЦЭНЭФ. М., 2009. 11 Результатом многолетней борьбы автора за внедрение концепции единого топливно-энергетического баланса (ЕТЭБ) в процессы анализа и прогноза развития энергетики России стало включение в 2010 г. составленного автором ЕТЭБ в первый 6 полвека: отчетные данные за 2000–2009 гг. и прогнозные за 2010–2050 гг. Модели RUS- DVA-2050 и ENERGYBAL-GEM-2050 работают в параллельном режиме. При заданных сценарных переменных в первой модели формируются параметры динамики ВВП и цен на энергоносители, которые служат входами во вторую, где формируются параметры внутреннего потребления нефти, нефтепродуктов и газа – входы в первую модель. Выход анализа за пределы 2020 и 2030 гг. важен по ряду причин. Во-первых, проблемы с ресурсной базой углеводородов обострятся именно за пределами 2030 г., поэтому они не получили отражения в сравнительно позитивных прогнозах МЭР и в Энергетической стратегии до 2030 г. Однако нужно заглянуть дальше, чтобы понять: намеченные траектории движения могут привести в пропасть или в ловушку, а длительное нефтегазовое благополучие может оказаться быстро исчезающим миражом. Во-вторых, в силу инерционности экономических и социальных систем нужно предъявлять жесткие требования к нынешним темпам и масштабам модернизации, чтобы иметь возможность смягчить потенциальную остроту экономических проблем в 2040–2050-е годы. Так, модернизация 1990-х годов принесла свои плоды только в «нулевых». Модернизация, которую еще только предстоит осуществить, даст основной эффект к 2030-м годам. Поэтому важно знать масштаб долгосрочных проблем, чтобы оценить адекватность нынешних усилий для их решения. Анализ долгосрочных перспектив несет в себе много неожиданностей. Первые исследования появились, но их еще мало12. Сценарные условия анализа правительственный документ – Государственную программу энергосбережения и повышения энергетической эффективности на период до 2020 года. 12 The World in 2050. Beyond the BRICs: A Broader Look at Emerging Market Growth Perspectives; Dreaming with BRICs: The Path to 2050 // Goldman Sachs Global Economy Paper. 2003. Oct. No 99; Клинов В. Мировая экономика: прогноз до 2050 г. // Вопросы экономики. 2008. № 5. 7 Основными экзогенными параметрами модели выступают численность занятых, объемы добычи нефти и газа, а также первичной переработки нефти, ее экспортные цены и внутренние цены на природный газ. Согласно прогнозу ИДЕМ ГУ–ВШЭ, с вероятностью 100% численность населения России в трудоспособном возрасте в 2050 г. будет ниже пика, достигнутого в 2006 г., и с большой вероятностью будет снижаться до 2050 г. в среднем на 0,4–0,9% в год. Более медленное снижение возможно только при условии, что доля мигрантов, приехавших в Россию после 2007 г., и их потомков достигнет в 2050 г. 1/3, а в 2100 г. составит основную часть населения России. К этому следует добавить мигрантов, которые въехали в Россию до 2007 г. Платой за такой приток мигрантов может стать существенное обострение межнациональных проблем. Россия оказалась на пороге самого драматического сокращения численности населения в трудоспособном возрасте: в 2011–2020 гг. она будет ежегодно снижаться примерно на 1 млн человек13 Согласно прогнозу PwC, численность населения в России до 2050 г. будет снижаться быстрее, чем в других 30 ведущих странах мира (на 0,6% в год при росте на 0,3% в год даже в странах «большой семерки»). По их прогнозу, численность населения в трудоспособном возрасте в России будет снижаться еще быстрее: на 1,2% в год14. В прогнозе МЭА отмечается, что Россия будет единственной из не входящих в ОЭСР стран с сокращающимся населением15. В рассмотренных ниже сценариях принято допущение, что численность занятых будет снижаться 13 Население России 2006. 14-й ежегодный демографический доклад / ГУ–ВШЭ. М., 2008. 14 The World in 2050. Beyond the BRICs: A Broader Look at Emerging Market Growth Perspectives. 15 По прогнозу МЭА, численность населения России снизится до 126 млн человек в 2035 г. Кроме России, население будет снижаться лишь в Японии и ряде стран Восточной Европы (см.: World Energy Outlook 2010 / OECD/IEA, 2010). 8 так же, как численность населения России в трудоспособном возрасте: на 0,4% или 0,9% в год16. В отношении добычи сырой нефти рассматриваются четыре сценария, ограничивающие возможные зоны динамики добычи (см. рис. 1)17. Во всех сценариях добыча нефти достигает пика на горизонте до 2040 г. и затем снижается. Прогнозы добычи нефти 0 100 000 200 000 300 000 400 000 500 000 600 000 700 000 20 00 20 05 20 10 20 15 20 20 20 25 20 30 20 35 20 40 20 45 20 50 ты с. т Менее вероятная зона Более вероятная зона МЭА Генсхема -проектный Генсхема -плановый ИНГГ Елисеева и Лукьянов- высокий ИНЭИ-высокий ИНЭИ-низкий ВНИГРИ-низкий ВНИГРИ- высокий ИНП-высокий ИНП-низкий МЭР-высокий МЭР-низкий Добыча на имеющихся месторождениях Рис. 1 Проект Генеральной схемы развития нефтяной отрасли до 2020 г. (далее – проект Генсхемы) оценивает возможность снижения добычи нефти к 2030 г. до 16 Вся теория производственных функций и теория экономического роста «заточены» на допущения о росте объемов применяемых факторов производства и выпуска. При переходе от теории экономического роста к теории экономической динамики (которая может быть негативной на протяжении многих лет, и это не обязательно будет означать кризис) многие постулаты первой должны быть пересмотрены. 17 По сравнению с графиками, приведенными в нашей статье «Низкоуглеродная Россия: перспективы после кризиса», новые графики построены с учетом динамики добычи в 2008–2009 гг., обновленного прогноза сценарных условий МЭР и оценок проекта Генеральной схемы развития нефтяной отрасли до 2020 г. 9 траектории ее естественной убыли на существующих месторождениях. В нем констатируется, что «ресурсная база нефти Российской Федерации находится в критическом состоянии, ...лицензирование новых участков в ближайшие годы не станет стабилизирующим фактором для падающей добычи нефти в стране»18. Можно воспринимать такие оценки как «страшилку» с целью оказать давление на правительство в попытке ослабить налоговый пресс. Но даже если отрасль получит запрашиваемые налоговые льготы, добыча нефти после 2017 г. (по оценкам проекта Генсхемы) будет снижаться. В своих последних прогнозах МЭА отмечает возможность стабилизации добычи нефти в России до 2015 г. с последующим ее снижением до 455 млн т в 2035 г. Снижение уровня добычи – не уникальная черта России. МЭА прогнозирует спад добычи сырой нефти в целом для стран, не входящих в ОПЕК19. Но как отразится снижение поступления нефтедолларов на остальной экономике? По-видимому, именно после появления таких прогнозов в материалах, подготовленных к заседанию Совета безопасности РФ, констатируется, что запасы нефти в стране выработаны более чем на 50%. На этом фоне удивляет оптимизм принятой в 2009 г. Энергетической стратегии РФ до 2030 г., в которой объемы добычи нефти на 2030 г. заданы в крайне узком диапазоне (530–535 млн т). По мнению В. Крюкова и В. Маршака, при существующей организационной структуре и складывающихся институциональных условиях нефтегазовый сектор России не в состоянии обеспечить уровни добычи, определенные Энергетической стратегией20. 18 Согласно обзору «Топливно-энергетический комплекс России 2000–2009 гг.», примерно половина российских запасов нефти характеризуется повышенной плотностью и вязкостью, низкой проницаемостью коллектора, малой мощностью нефтяного пласта, наличием газовой шапки, выработанностью запасов более чем на 80%. Эта нефть трудноизвлекаемая. Ее доля в запасах ежегодно увеличивается из-за преимущественного отбора легкоизвлекаемой нефти. 19 World Energy Outlook 2010. 20 Крюков В., Маршак В. Оценка параметров развития российского нефтегазового сектора // Вопросы экономики. 2010. № 7. 10 Новые прогнозы дают мало оснований для оптимизма в секторе нефтедобычи. В 2050 г. почти вся российская нефть должна быть добыта на открытых, но еще не освоенных, или на неразведанных месторождениях. Следовательно, уровни перспективной добычи не определенные, а риски снижения объемов добычи велики. Государство пытается их снизить за счет усиления своей роли в управлении недрами. Рас