1920-1930年代苏联的劳动者移民，俄文

Ольга Иванова Трудовые мигранты в Советской России в 1920-1930-е годы Миграционные потоки и советская иммиграционная политика В первые десятилетия ХХ столетия Россия в силу ряда исторических причин стала центром мощных миграционных процессов. Накануне Первой мировой войны, и особенно в годы революции и Гражданской войны страну покинули огромные массы людей. По подсчетам историков, численность только так называемой «белой эмиграции» определяется в пределах от 1 850 тысяч до 2 миллионов человекi. Это был главнейший, но не единственный миграционный поток. «Великий русский эксперимент»ii, начатый большевиками в октябре 1917 г., вызвал к жизни такие миграционные процессы, которые были в прежние годы мало характерны для истории Российского государства. Советская Россия на относительно короткий исторический срок стала страной-реципиентом. Десятки тысяч сторонников «мирового социализма», а также людей, выдававших себя за таковых, устремились в Советскую Россию, чтобы, как писали в официальных документах, «принять активное участие в восстановлении экономической мощи РСФСР». Под воздействием советской коммунистической пропаганды во многих странах в начале 1920-х годов начался процесс реэмиграции. Особо активные формы он принял в США и Канаде, где русские эмигранты, покинувшие страну до 1917 г., организовали широкое движение за выезд рабочих в Советскую Россию. Лидеры движения призывали сограждан-эмигрантов вернуться на родину для оказания помощи. «Советская Россия нуждается в вас, – говорилось в одном из обращений. – Наша освободившаяся родина зовет вас, изгнанников, на свои широкие вольные поля, которые вы должны превратить не только в плодородные, но и в коммунистические и братские оазисы. Готовьтесь, товарищи, слово за вами»iii. К началу 1920-х годов советское бюро в Нью-Йорке зарегистрировало свыше 25 тысяч квалифицированных рабочих, желавших ехать в Россию. Рост безработицы в США и снятие блокады России привели к тому, что американское правительство разрешило выходцам из России возвращение на родину. Советское государство неоднозначно реагировало на стремление бывших соотечественников вернуться на родину. Не отказываясь от технической помощи рабочих из промышленно развитых стран, правительство, тем не менее, ограничивало их въезд в Советскую Россию. В одном из писем Народного комиссариата иностранных дел РСФСР (НКИД) от 19 июля 1921 г. указывалось на отсутствие оснований «к открытию границы для десятков и сотен тысяч эмигрантов, стремящихся из Америки, Австралии, Англии и других мест в Советскую Россию. Такая массовая реэмиграция по весьма веским соображениям решена Совнаркомом в отрицательном смысле»iv. В другом официальном письме НКИД от 6 февраля 1922 г. говорилось: «Число русских и еврейских эмигрантов в Америке так велико, что возвращение их в Россию может создать значительные транспортные затруднения. Кроме того, по опыту Наркоминодел знает, что многие из этих эмигрантов, привыкшие к другой обстановке и другим условиям жизни, плохо акклиматизируются в России и через некоторое время требуют разрешения на обратный выезд в Америку со ссылками на приобретение ими американского гражданства. <…> Ввиду вышеизложенного Наркоминодел считает необходимым оставаться при прежнем решении и реэмиграции в настоящее время не допускать»v. В конечном итоге, реэмиграция не вылилась в мощный миграционный поток, как того можно было ожидать, судя по первой (после победы Октябрьской революции) импульсивной реакции сотен тысяч выходцев из России, представлявших так называемую «трудовую эмиграцию», которые выражали явное стремление вернуться на Родину. Отношение высшего партийного руководства к приезду в Советский Союз иностранных рабочих заметно изменилось в конце 1920-х – начале 1930-х годов, когда СССР, говоря словами XVI съезда ВКП (б), «вошел в полосу гигантского развертывания социалистического строительства»vi. На практике это означало, что в промышленности произошел качественный сдвиг, в результате которого «отныне и навсегда» приоритетными для советской экономической системы становились отрасли, выпускавшие средства производства и предопределявшие, по мнению коммунистического руководства, технический прогресс и экономическую независимость страны. Говоря о грандиозных планах индустриализации, нельзя забывать, что в тот период еще каждый седьмой рабочий не умел читать и писать; многие относили себя к числу верующих, а потому справляли церковные праздники, ради чего могли и не выйти на работу; в некоторых областях массовым явлением был уход рабочих в деревню, например, на сенокос или уборку урожая. Даже среди лучших рабочих, приехавших в конце 1929 г. в Москву на Всесоюзный съезд ударных бригад, примерно половина состава «передовиков» прошла только начальное обучение, а пятая часть вообще никогда в школе не училасьvii. Беспрецедентный энтузиазм, который демонстрировали в первые годы индустриализации сотни тысяч рабочих, не мог компенсировать нехватку квалифицированных кадров, и тем более специалистов, умевших обращаться с новейшим импортным оборудованием. В этой ситуации необычайно остро встал вопрос о подготовке советских специалистов из числа кадровых рабочих, а также о массовом привлечении на предприятия Советского Союза иностранных рабочих, техников, специалистов. Состоявшийся в июне-июле 1930 года XVI съезд ВКП (б) перевел этот вопрос в плоскость партийного решения. В резолюции по отчетному докладу ЦК ВКП (б), в частности, говорилось: «Съезд считает необходимым расширение практики посылки за границу рабочих и специалистов и приглашения иностранных инженеров, мастеров и квалифицированных рабочих в СССР, обеспечивая полное использование их опыта и знаний на предприятиях Советского Союза»viii. XVI съезд ВКП (б) одобрил привлечение в СССР 40 тысяч иностранных рабочих и специалистов. По инициативе высшего партийного руководства в стране началась мощная пропагандистская кампания по привлечению иностранных рабочих и специалистов к участию в решении задач индустриализации. В основу этой кампании была положена идея международной пролетарской солидарности, имевшая в тот период большую популярность в рабочей среде. Агитационные призывы не только советских, но и зарубежных коммунистов нашли заметный отклик среди иностранных рабочих, чему в немалой степени способствовали также острый экономический кризис и массовая безработица, охватившие ведущие западные страны. Иностранные, в первую очередь американские, инженеры и специалисты приезжали в Советский Союз и в прежние годы. Они работали на советских предприятиях на основании договоров о технической помощи, которые заключались между администрацией предприятий и зарубежными компаниями. Однако в 1920-е годы это явление еще не носило массового характера. Наиболее мощная волна экономической эмиграции в СССР иностранных технических специалистов и рабочих из индустриально развитых стран Запада зафиксирована на рубеже 1920 – 1930-х годов. По приблизительным оценкам специалистов, основанным на неполных статистических данных, максимальное количество иностранцев проживало в СССР в 1932 – 1933 гг. – около 20 тыс. работающих, а вместе с членами семей – примерно 38-40 тысяч человек. Советская власть в своей иммиграционной политике, в первую очередь, руководствовалась партийно-классовым подходом, а также состоянием рынка труда. Не последнюю роль играл и характер дипломатических отношений с той страной, откуда прибывали эмигранты. Коммунистическое руководство во главе с В.И. Лениным прилагало немало усилий, чтобы добиться международной экономической и политической поддержки со стороны пролетариата всех стран мира. На призывы коммунистических и профсоюзных лидеров откликнулись пролетарии многих стран мира. Из Австрии, Англии, Германии, Норвегии, США, Франции, Швеции, Швейцарии поступали сведения о желании трудящихся этих стран переселиться в РСФСР. Первые группы иностранных рабочих стали прибывать в Россию уже в начале 1920 года. Практически все иностранные граждане, изъявлявшие желание переселиться в Россию, почти ничего не знали о жизни, быте, традициях и культуре этой страны. Главное, они не представляли масштаба тех трудностей, с которыми им пришлось бы столкнуться при эмиграции в Советскую Россию. Хорошо понимая, что такое «неведение» может привести в будущем к серьезным отрицательным последствиям правового и политического характера, советское руководство принимало соответствующие меры. 16 марта 1920 г. по радио за границу было передано специальное обращение к рабочим, инженерам и техникам, в котором сообщалось о тяжелом состоянии советской экономики, о хозяйственных трудностях. Советское руководство категорически отвергало возможность неорганизованного приезда в РСФСР иностранных рабочих без предварительного ознакомления делегатов от их групп с условиями жизни в России. В одной из записок отдела иммиграции Наркомата труда (НКТ) сообщалось: «За последнее время начали прибывать из-за границы, главным образом, из Швеции и Норвегии, отдельные группы рабочих, приезжающих в Россию без нашего вызова. Рабочие эти – главным образом, чернорабочие или без определенных профессий, причем их не ставят в известность относительно условий работ в России, и не дают им знать о радио [сообщениях], отправленных за границу Милютиным и Лениным. Мы считаем такой порядок нецелесообразным»ix. Прибывших «стихийным» образом иностранных рабочих, естественно, не отсылали назад. В конечном итоге, им находили те или иные рабочие места, но поскольку иммигранты не имели трудовых договоров и не получали никаких материальных привилегий, они довольно быстро теряли интерес к «социалистическому строительству» и возвращались на родину. Ленин, внимательно следивший за процессом переселения иностранных рабочих в Россию и фактически определявший основные задачи иммиграционной политики, неустанно требовал от организаторов этого процесса, чтобы они подробно информировали всех переселенцев о реальных условиях жизни в России. И не просто информировали, а требовали от них письменного подтверждения об их осведомленности по этому поводу. В одной из записок от 23 апреля 1920 г. Ленин запрашивал заместителя председателя Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) В.П. Милютина: «Взята ли с делегатов-немцев расписка, что им нами объявлено, что мы не гарантируем продовольствия, одежды и жилищ лучше остальных и рядовых рабочих России»x. Требование таких расписок – это ни что иное, как политическая (и правовая) страховка правительства от неизбежного недовольства и справедливых протестов трудовых мигрантов, многие из которых даже приблизительно не представляли, как жили в этот период рядовые рабочие России. В случае скандального досрочного отъезда иностранных рабочих из России и распространении за рубежом сведений о реальном положении дел в стране Советов, у коммунистического руководства всегда имелась возможность объявить их «случайными и политически неустойчивыми элементами» или, в крайнем случае, «искателями приключений». Суть и задачи советской иммиграционной политики подробно изложены в письме отдела иммиграции НКТ от 4 февраля 1921 г., направленном в Стокгольм официальному представителю РСФСР. В письме, в частности, сообщалось: «Организованная при НКТ Государственная Комиссия по переселению иностранных рабочих в Советскую Россию, признавая нежелательным и невозможным допускать в настоящее время массовую иммиграцию иностранных рабочих, в то же время считает крайне важным и ценным в деле нашего хозяйственного строительства привлечение из заграницы отдельных высоко- квалифицированных рабочих сил. <…> При этом следует посылать только тех, которые дадут обязательство работать в России не менее года и на выдержку и устойчивость которых можно будет положиться. Жилища для привлекаемых к переселению будут подготовлены и в снабжении продовольствием они будут поставлены в наиболее благоприятные условия наравне с высококвалифицированными рабочими наших особо ударных предприятий»xi. Как видим, иностранных специалистов советское руководство вовсе не стремилось «запугать» трудными условиями жизни и работы в России. Для того чтобы предотвратить неорганизованный массовый приезд иммигрантов, советское правительство пошло на закрытие границ. 13 июня 1921 г. Малый Совнарком постановил временно приостановить иммиграцию и реэмиграцию в РСФСР. Вслед за тем были приняты решения о временном закрытии морских и сухопутных границ Советской республикиxii. Следует иметь в виду, что столь откровенные заявления коммунистического руководства о безусловной нежелательности массовой иммиграции рабочих, и особенно решение о закрытии границ, не предавались широкой публичной огласке. Рабочие разных стран по-прежнему подавали прошения, желая выехать на работу в СССР. По официальным сведениям, только с 26 октября 1922 года по 1 августа 1925 года в Постоянную комиссию Совета Труда и Обороны (СТО) было подано 99 групповых заявлений с общим количеством 411 523 человекаxiii. Одни из подателей прошений, вероятно, действительно откликались на призывы о международной пролетарской солидарности, другие просто мечтали об иной, качественно новой жизни в СССР. С большой долей вероятности можно предположить, что каждый переселенец искал свой «земной рай», и в той или иной мере надеялся найти его в «первом пролетарском государстве». Однако именно таких иммигрантов, не имевших, как правило, ни специального образования, ни высокой квалификации, меньше всего ждали в социалистической России. Свои приоритеты в отношении промышленной иммиграции советская власть сформулировала предельно откровенно – только высококвалифицированные рабочие и технические специалисты. Такая «выборочная» иммиграция, хотя и противоречила широковещательным заявлениям коммунистического руководства о пролетарской солидарности, приносила в сфере экономики заметные плоды. Руководитель ВСНХ Ф.Э. Дзержинский в одном из деловых писем откровенно признавался: «Опыт доказывает полностью, что приезд к нам эмигрантов кончается очень печально и для них, и для нас – если это не персональный приезд по персональному вызову на определенную должность»xiv. В первые годы советской власти иммиграционная политика тесно увязывалась с концессионной политикой. С целью развития концессий СТО РСФСР под председательством Ленина принял 22 июня 1921 г. специальное постановление «Об американской промышленной эмиграции»xv. В документе было оговорено участие группы американских специалистов в привлечении американских рабочих для восстановления ряда промышленных предприятий на Урале и в Сибири. По данным отчета Отдела промышленной иммиграции ВСНХ, только за период с конца 1921 г. по октябрь 1922 г. через отдел в Советскую Россию въехало 13 коммун, объединявших 518 человек. Коммуны привезли с собой орудия производства, продовольствие, одежду, медикаменты и предметы домашнего обихода на сумму 310 тысяч американских долларов. Среди ввезенных орудий производства были трактора, сенокосилки, сноповязалки, сеялки и многие другие орудия сельскохозяйственного трудаxvi . С 1922 по 1926 г. советские иммиграционные учреждения направили на работу в промышленность и сельское хозяйство свыше 10,5 тысяч иммигрантов. Именно этот период отмечен как наиболее успешный в осуществлении концессионной политики. С 1921 по 1927 г. было заключено 172 концессионных договора, которые, в частности, регулировали экономическую деятельность многих иностранных производственных коллективовxvii . В 1927 г. произошло заметное ужесточение требований в сфере трудовой иммиграции. ВСНХ принял инструкцию, в которой перечислялись конкретные категории иностранных специалистов, необходимых для советской экономики, и определялись квалификационные требования к ним. По данным ВСНХ, на 1 октября 1927 г. в советской промышленности работало всего 197 иностранных инженеров, техников и мастеров, к июню 1928 года число зарубежных специалистов увеличилось до 301, почти половину из них (47 %) составляли специалисты из Германииxviii. Качественные изменения во взглядах советского руководства на проблему использования в народном хозяйстве иностранных рабочих и специалистов произошли на рубеже 1920 – 1930-х годов. Объективно этому способствовала необычайная сложность экономических задач индустриализации. Субъективным фактором, заставившим советских управленцев изменить свое отношение к иностранцам, стали соответствующие партийные решения. С целью привлечения иностранной рабочей силы для работы на предприятиях Советского Союза во многих городах мира были организованы иностранные бюро ВСНХ. В Германии, например, открылось берлинское бюро ВСНХ, кроме того, параллельно с работой официального советского представительства активную деятельность во многих городах Германии развернули неофициальные представители наркоматов и ведомств, которые подбирали рабочую силу для «своих» предприятий. С помощью местных активистов они распространяли агитационные материалы, давали объявления в газетах, описывая преимущества работы в СССР. В частности, немецким рабочим обещали, что в случае их приезда в Советскую Россию, они будут зарабатывать не менее 180-250 рублей, при этом гарантировался перевод 40 % заработка в валюте остававшейся в стране семье. Эти и другие, весьма привлекательные, условия включались в соответствующие соглашения, которые заключались между советским предприятием и иностранным рабочимxix. Уместно заметить, что, согласно официальным данным, средний заработок русского рабочего на машиностроительных предприятиях Москвы в 1930 г. составлял 112 рублейxx. Кроме того, вербовщики из СССР встречались с немецкими безработными на различных собраниях и устно обещали им прекрасные жилищные условия – вплоть до отдельных квартир, улучшенное продовольственное снабжение и прочие блага, что, естественно, производило положительное впечатление. Важно заметить, что даваемые обещания, в принципе, не были грубым обманом, так как большинство иностранных рабочих, приехавших в Советский Союз, действительно получили и хорошие жилища, и улучшенное продовольственное снабжение, но, как говорится, все познается в сравнении. Те материальные «блага», которые получали по договорам иностранные рабочие и специалисты, были благом лишь в сравнении с материальным положением русских рабочих, но не являлись таковыми в представлении немецких рабочих. Вместе с тем бывали случаи, когда ради выполнения плана набора иностранных рабочих вербовщики шли на сознательный обман. Так, например, немецким рабочим, отъезжавшим на работу в Донбасс, была обещана «работа на новых предприятиях в местности, богатой лесами и водой, еды вволю, новые жилища с центральным отоплением и ваннами и т.д.»xxi. Вряд ли кто из подписавших соответствующий контракт знал, что Донбасс – это степная зона СССР с тяжелейшими условиями быта и работы в старой каменноугольной промышленности. А как реагировала Германия на желание немецких рабочих покинуть родину ради новой жизни в СССР? Отвечая на этот вопрос, российский историк О.А. Дель писал: «немецкими властями были созданы переселенческие консультационные бюро, призванные давать объективную информацию об условиях найма для работы в СССР. Эти бюро тоже распространяли со своей стороны различные листовки с предупреждениями о “нецелесообразности принятия предложений о работе в России”. Мотивировались такие предостережения тем, что в России крайне неблагоприятные условия работы и жизни, особенно в Донбассе (туда проводился набор значительного числа горнорабочих из Рурской области), низкая покупательная способность рубля, велика вероятность ухудшения ситуации с продовольственным снабжением, а также тем, что существуют ограничения в вопросе выезда совместно с рабочим и членов его семьи. В качестве одного из самых веских аргументов указывалось, что “русский рабочий менее требователен в смысле жизненных удобств, чем немецкий”»xxii. Предупреждения германских вл